Уитмен листья травы читать краткое содержание. Уолт Уитмен: Листья травы
Поэт-философ, публицист, новатор и реформатор поэзии, основоположник верлибра в мировой литературе и медиум, донесший до нас мысли всего человечества и суть Вселенной – все это Уолт Уитмен, американский поэт 19 века, вошедший в историю литературы, как автор книги «Листья травы», книги, ставшей поэтическим достижением мировой культуры.
Интересно, чтоУолт Уитмен за всю жизнь написал всего лишь одну книгу. «Листья травы» он писал всю жизнь, и при жизни автора она издавалась шесть раз. Каждое новое издание дополнялось поэтом, в него включались новые стихотворения и циклы стихов. В шестое, последнее прижизненное издание книги, вошли 400 стихотворений, разбитые на 15 циклов.
Философия космоса
«Листья травы» - это не просто сборник верлибров, это цельное поэтическое произведение, в котором Уитмен сумел изобразить многогранный и сложный образ Америки 19 века. Поэт с репортерской точностью описал природу и жителей страны, ее города и фермы, деревья и дома, юношей и стариков. Уитмен не только любуется
Деревьями,
скалами, техническими достижениями страны, но и говорит об отрицательныхсторонахмира – самоубийствах, пьянстве, проституции, преступности. Поэту близка,
как «дикая Америка» с ее «первобытными обитателями» индейцами, которые близки к
природе, и которых Уитмен сравнивает с вековыми деревьями и скалами, так и
современная, индустриальная, урбанистическая Америка. Город в представлении
Уитмена – это воплощение «всеобщих связей в мироздании».
В «Листьях травы» поэт подхватывает и развивает идеи Р.Эмирсона о связях между физическим и духовным миром. Уитмен от верлибра к верлибру проводит мысль о том, что все мы – просто маленькое, незаметное, но очень важное звено в бесконечной цепи поколений, связующее звено между нашими предками и потомками. Человек по Уитмену – часть природы, причем в целом равная самой природе, он часть единой вселенной, в которой все связано жизнь и смерть, прошлое и будущее. Таким образом философские идеи Эмерсона приобретают у Уитмена космический характер.
Пророк демократии
Одна из главных идей, провозглашаемых Уолтом Уитменом в книге «Листья травы» – это божественное начало, которым обладает любой человек, вне зависимости от его национальности, пола, социального статуса, религиозных воззрений или возраста. Надо отметить, что подобные демократические идеи были новаторскими для его времени. Также поэт считал, что человечество рано или поздно придет к вселенскому братству, ведь это заложено в его природе. Жизнь на земле тогда должна превратиться в сложный и изменчивый, но единый процесс, а человечество стать «единым организмом», из которого исчезнут любые несходства и противоречия. Символом такого круговорота вечной жизни для поэта является трава. Вечная, зеленая, незаметная, такая слабая, но неистребимая и способная пробить любые камни и скалы. Уитмен сравнивает траву с «платочком Бога», «вечным иероглифом», «материнским лоном», «зелеными волосами могил». Для поэта слияние с природой, которую для него олицетворяет трава – это путь к радости, братству, способ слияния с миром и всем человечеством. Уитмен влюблен в каждого человека на земле, для него нет чужих или плохих людей, он любуется каждым человеком, как листочком травы, воспринимая человечество в целом как единое «электрическое тело».
Сын Манхеттена
Уолт Уитмен предстает в «Листьях травы»,как «средний американец», демократичный, оптимистичный, умеющий радоваться жизни и готовый подружиться с любым человеком, который встретится на пути. Автор, представляясь читателю, называет себя «Уолт Уитмен, космос, сын Манхэттена», но называя свое имя, возраст и описывая свою внешность, поэт включает в свой автопортрет черты типичного жителя США 19 века, а также мифического, вымышленного героя. Лирический герой Уитмена многолик, он испытывает чувство родства ко всем людям земли, и по мере повествования, превращается в людей разных национальностей, профессий, возрастов – и говорит от лица фермера, докера, рабочего и других. Он совмещает в себе добро и зло, одиночество и коллективизм, тоску и радость. Таким образом центральным образом книги становится не один герой, и не «собирательный портрет», а человеческая личность, американская, и даже – мировая, душа. Сам поэт утверждал, что в «Листьях травы» он выступает, как медиум, выражающий мысли человечества и раскрывающий читателю суть вселенной.
Основоположник верлибра
Книга «Листья травы» стала новаторской для своего времени не только по содержанию. Уолт Уитмен, приступая к работе над главной книгой всей своей жизни, решил отказаться от классических форм стихосложения, на которых, по словам поэта «лежала печать мертвой литературности». Все 400 стихотворений книги написаны в такой поэтической форме, как верлибр. Сам поэт утверждал, что поэзия не может быть искусственной, она должна быть естественной. Только с помощью верлибра можно донести до читателя живую речь, передать рев локомотива, топот солдат, гудки фабрик. Считается, что именно благодаря Уолту Уитмену верлибр не только обрел популярность в европейской, а особенно в англоязычной поэзии, но и стал доминирующей поэтической формой. Таким образом этот великий американский поэт по праву может называться основоположником свободного стиха.
Уолт Уитмен
Листья травы (1855)
Уолт Уитмен
Листья травы (1855)
Жил малыш. Когда он выходил..
Перевел К.С.Фарай
Жил малыш.
Когда он выходил на свою ежедневную
прогулку,
и оглядывался вокруг,
то на что бы он ни смотрел
с жалостью, любопытством, страхом
или любовью,
он становился этим предметом,
и это предмет становился частью его
на один день или на одно мгновение
На целый год или на циклы
тянущихся лет.
Ранние незабудки становились частью
И трава, и красивая герань, и клевер,
и маленькие колибри,
и мартовские ягнята, и поросята с
розовыми грудками. .
кобыла с жеребятами, смеющиеся
толпы во дворах,
люди у скользкого входа в пруд,
любопытные рыбки среди темно-
зеленых камней,
и водяные мельницы с тяжелыми
стальными верхушками. .
все становилось частью этого малыша.
И апрельские и майские полевые
становились малышом. .
и зимняя пшеница,
и светло-каштановые кукурузные
и съедобные коренья в огородах,
и яблони, и цветы яблонь,
и сочные яблоки, падающие с веток. .
и лесная малина. . и подорожник;
и старый пьяница по дороге домой
из таверны, где он недавно лежал без
И торопливая учительница. . и
дружелюбные дети,
и грустные дети. . и аккуратные
девочки-горожанки. .
и все изменения в городах и селениях,
куда бы он ни шел.
И даже родители малыша - мужчина,
зачавший его, выстрелив отцовской
среди ночи. . и женщина, выносившая
малыша в своей сумке
перед тем, как он появился на свет. .
они дали ему гораздо больше этого,
и давали ежедневно. . и они, и то, что
исходило от них
становилось частью малыша.
Его мать. . и тарелки, и блюдца,
поставленные
на обеденный стол,
Мать. . и потоки прекрасных слов. .
и чистая косынка, и фартук,
и здоровый материнский аромат,
отлетавший от ее волос и платья
когда она проходила мимо;
Его отец: сильный, мужественный,
независимый,
строгий, рассерженный,
несправедливый,
и удар, и окрик, и просьба, и
заманчивая
И предметы домашнего обихода, и
разговор, и лавка старьевщика,
мебель. . и желания переполненного
Любовь неподкупная. . и чувство
неизменной реальности,
мысли о том, что и это только мечта,
Сомнения днем и ночью, желание
узнать "как это?" и "что это?". .
Существует ли то, что кажется
реальным
или это только вспышки и искры?
Мужчины и женщины на дорогах,
если не вспышки и искры,
то тогда кто?
И сами дороги, фасады серых домов. .
товары на широких витринах, лица,
телеги, причалы, толпы на переправах;
Вид деревни, когда солнце падает
за зеленый холм. . вереницы
изломанных рек..
И тени. . и лучи света в гущах летних
свет, падающий на крыши. . и белая и
коричневая
черепица. .
очертания, отсветы, силуэты;
шхуна неподалеку, уходящая с
отливом. .
лодка на мели среди береговых
Бег и танец темно-синих волн -
растерянный всплеск,
и красочные облака. . и багровая мачта,
оставленная кем-то словно в одинокой
бесконечной грезе;
склон горизонта, сизый пеликан на
фоне солнца,
сгустки ила в аромате соленых
водорослей;
все эти явления и кажущиеся явления,
Все это становилось частью малыша,
ежедневно выходил,
и впредь будет выходить ежедневно,
становилось собственностью малыша,
он или она,
кто гнался за всем этим
день за днем, час за часом -
рассвета
Перевел К.С. Фарай
Серый и хмурый стан, за час до
рассвета
Я вышел из палатки, гонимый
бессонницей,
И спустился по узкой тропинке,
ведущей к полковому госпиталю.
Там три фигуры, распростертые на
носилках,
Три бездыханных тела, оставленных в
Увидал я, и каждое было одеялом
Светло-коричневым шерстяным
Тяжелым и пыльным,
обворачивающим все.
Бесшумно подкрался я, и застыл,
потрясенный.
Потом с лица одного из них стянул
Кто ты, мудрый седоволосый старик,
С глазами, что потонули в морщинах?
Кто ты, мой старый товарищ?
Медленно и не дыша, приблизился я ко
второму -
Кто ты, мой возлюбленный сын, с
румянцем еще на щеках?
Третий - не стар и не юн, со
спокойным лицом,
Подобным мутно-желтой слоновой
Человек, мне кажется, я знаю тебя, - в
твоем лице признаю
Черты самого Христа. Бездыханный
Божественный брат, здесь опять он
Из колыбели, раскачивающейся
бесконечно
Переложил К.С. Фарай
Из колыбели, раскачивающейся
бесконечно,
Из горла птицы смеющейся,
музыкальной нитью обкручивающей -
полночным
По белым пескам, сквозь равнины,
Взволнованный ребенок бежит один,
Сосредоточенно углубляясь в
переплетения снов и отблесков, уходя от
теней, словно
Сломанных теней, играющих в лунном
безмолвии,
Удаляясь полусонно от малиновых
кустарников,
Удаляясь от воспоминаний о птице
той, что пела для меня,
От твоих грустных воспоминаний, брат,
От подъемов и падений, которые я
От желтой ледяной луны, так поздно
взошедшей лицом в слезы,
От звуков первых желаний среди
От тысячи ответов моему сердцу,
От сонма слов, разбуженных в нем -
слов несравненных, -
Да, вот они снова со мной, становятся
И я, рожденный здесь, где все так
быстротечно,
Хоть уже мужчина, но в этих слезах -
Падаю на песок, встречаю волны,
Восклицаю в любви и боли о будущем
и прошлом, всегда один,
Обгоняю воспоминания.
Однажды Поманок;
Сладкий запах сирени преобладал
среди трав.
В кустарнике на берегу играли
Два крылатых гостя из Алабамы -
всегда вместе.
В их гнезде было четыре салатовых
Хрупких, с коричневыми пятнами, и
птица-отец - всегда рядом, всегда близко,
И она с большими светлыми глазами, в
мягкое гнездо забиралась,
И каждый день я, не подходя слишком
И не мешая им, слушал, наблюдал,
переводил.
"Свети! Свети! Свети!
Разливай тепло, мое солнце!
Пока мы греемся,
Мы - вдвоем, вместе, -
С тобой вместе.
Ветер летит на юг, на север,
День приходит белым,
И ночь черной пленницей,
Горы, озера, реки:
Везде наш дом,
С нами, всегда вместе."
Только вдруг убитый, один из пары,
Да, конечно, это она,
Однажды утром не прилетела,
Ни на следующий день, и никогда.
Остаток лета ласкаясь к морю,
В лунные слезы взлетая, в лунные
Или днем переносясь от дерева к
дереву, погибая в травах,
Мой грустный гость из Алабамы так
пел один:
"Ласкай! Ласкай! Ласкай!
Как волна нежно сзади волну ласкает,
И следующая набегает на нее,
И обволакивает объятием своим -
близко, близко;
Но любимая моя не прижимает к
Мой Уитмен Чуковский Корней Иванович
2. Уолт Уитмен в год появления «Листьев травы»
Едва Уитмен издал свою книгу, его, по совету Эмерсона, посетил молодой журналист - бывший методистский священник Монкюр Дэниэл Конуэй. Это было 17 сентября 1855 года. Уитмен жил тогда вместе с матерью на своем родном Долгом острове. «Жара стояла страшная, - вспоминал впоследствии Конуэй. - Термометр показывал 35 градусов. На выгоне - хоть бы деревцо. Нужно быть огнепоклонником и очень набожным, думалось мне, чтобы вытерпеть такое жаркое солнце. Куда ни глянешь - пусто, ни души. Я уже готов был вернуться, как вдруг увидел человека, которого искал. Он лежал на спине и смотрел на мучительно жгучее солнце. Серая рубаха, голубовато-серые брюки, голая шея, загорелое, обожженное солнцем лицо; на бурой траве он и сам часть земли: как бы не наступить на него по ошибке. Я подошел к нему, сказал ему свое имя, объяснил, зачем я пришел, и спросил, не находит ли он, что солнце жарче, чем нужно. „Нисколько!“ - возразил он. Здесь, по его словам, он всего охотнее творит свои „поэмы“. Это его любимое место. Потом он повел меня к себе. Крошечная комнатка глядит своим единственным окном на мертвую пустыню острова; узкая койка, рукомойник, зеркальце, сосновый письменный столик, на одной стене гравюра Бахуса, на другой, насупротив, Силен. В комнате ни единой книжки… У него, говорил он, два рабочих кабинета: один на той небольшой пустынной груде песку, которая зовется Кони-Айленд. Много дней проводит он на этом острове в полном одиночестве, как Робинзон Крузо. Литературных знакомств у него нет, если не считать той репортерской богемы, с которой он сталкивался иногда в пивной у Пфаффа.
Мы пошли купаться, и я, глядя на него, невольно вспомнил Бахуса у него на гравюре. Жгучее солнце облекло бурой маской его шею и его лицо, но тело оставалось ослепительно-белое, нежно-розовое, с такими благородными очертаниями форм, замечательных своей красотой, с такою грацией жестов. Его лицо - совершенный овал; седоватые волосы низко острижены и вместе с сединой бороды так красиво нарушают впечатление умилительной детскости его лица. Первую радостную улыбку заметил я у него, когда он вошел в воду. Если он говорит о чем-нибудь увлекательном, его голос становится нежным и мягким и веки имеют стремление закрыться. Невозможно не чувствовать каждую минуту истинности всякого его слова, всякого его движения, а также удивительной деликатности того, кто был так свободен в своем творчестве».
Монкюр Дэниэл Конуэй (1832- 907) был и сам человек незаурядный. Под влиянием Эмерсона он отрекся от религиозных убеждений, стал пламенным борцом за освобождение негров, за что и подвергся гонениям. Он был одним из лучших американских журналистов той поры. Долгое время жил в Лондоне. Им написано много книг, в том числе об Эмерсоне, Карлейле, Томасе Пейне и др. Конуэй был в дружеских отношениях с Уитменом и впоследствии (в 1867 году) способствовал изданию «Листьев травы» в Лондоне под редакцией Уильяма Россетти.
Его статья об Уолте Уитмене была напечатана в английском журнале через одиннадцать лет после описанной здесь встречи с поэтом («Fortnightly Review», 1866, октябрь). Янки-журналист переусердствовал и по репортерскому обычаю сделал из Уолта Уитмена чересчур эффектную фигуру - вдохновенного дикаря, не тронутого цивилизацией.
Из книги Мой Уитмен автора Чуковский Корней ИвановичНА ПОДСТУПАХ К «ЛИСТЬЯМ ТРАВЫ» 1. Уолт Уитмен и Ральф Эмерсон Я ужо упоминал о том письме, которым знаменитый американский философ Эмерсон приветствовал неведомого наборщика Вальтера Уитмена, только что издавшего свою первую книгу. Привожу ото письмо целиком: «Конкорд,
Из книги 100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 2 автора Соува Дон Б1. Уолт Уитмен и Ральф Эмерсон Я ужо упоминал о том письме, которым знаменитый американский философ Эмерсон приветствовал неведомого наборщика Вальтера Уитмена, только что издавшего свою первую книгу. Привожу ото письмо целиком: «Конкорд, Массачусетс, 21 июля 1855
Из книги Мысль, вооруженная рифмами [Поэтическая антология по истории русского стиха] автора Холшевников Владислав Евгеньевич4. Трансценденталисты и Уолт Уитмен В последнее время нет такой книги по истории американской словесности, где Уолту Уитмену не отводили бы почетного места наряду с другими писателями.Постепенно всем становится ясно, что он не выскочка без роду и племени, что у него есть
Из книги Режиссерская энциклопедия. Кино США автора Карцева Елена НиколаевнаУОЛТ УИТМЕН В РОССИИ ПЕРВЫЕ РУССКИЕ ЗАМЕТКИ ОБ УИТМЕНЕ Первая в России заметка о стихах Уитмена появилась в январской книге «Отечественных записок» за 1861 год, причем автор заметки был простодушно уверен, что эти стихи - не стихи, а роман!В обзоре иностранных романов он
Из книги Легкое бремя автора Киссин Самуил ВикторовичТУРГЕНЕВ И ЛЕВ ТОЛСТОЙ О «ЛИСТЬЯХ ТРАВЫ» IВ 1872 году И. С. Тургенев настолько увлекся поэзией Уолта Уитмена, что сделал попытку перевести на русский язык несколько его стихотворений. Когда в том же году редактор «Недели» Е. Рагозин обратился к Тургеневу с просьбой о
Из книги Литература 8 класс. Учебник-хрестоматия для школ с углубленным изучением литературы автора Коллектив авторов Из книги автора Из книги автора2. «И листьев шумное раздолье…» И листьев шумное раздолье, И крылья, крылья за спиной, И щебет птиц и рокот поля - Волны зеленой, золотой. О, нежность, нежность… Кто обидел? Кто обольщал? Кто целовал? Охальный - в кудрях - небожитель На перекрестках поджидал. Но плоть
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
Уолт Уитмен
Листья травы (1855)
Уолт Уитмен
Листья травы (1855)
Жил малыш. Когда он выходил..
Перевел К.С.Фарай
Жил малыш.
Когда он выходил на свою ежедневную
прогулку,
и оглядывался вокруг,
то на что бы он ни смотрел
с жалостью, любопытством, страхом
или любовью,
он становился этим предметом,
и это предмет становился частью его
на один день или на одно мгновение
На целый год или на циклы
тянущихся лет.
Ранние незабудки становились частью
И трава, и красивая герань, и клевер,
и маленькие колибри,
и мартовские ягнята, и поросята с
розовыми грудками. .
кобыла с жеребятами, смеющиеся
толпы во дворах,
люди у скользкого входа в пруд,
любопытные рыбки среди темно-
зеленых камней,
и водяные мельницы с тяжелыми
стальными верхушками. .
все становилось частью этого малыша.
И апрельские и майские полевые
становились малышом. .
и зимняя пшеница,
и светло-каштановые кукурузные
и съедобные коренья в огородах,
и яблони, и цветы яблонь,
и сочные яблоки, падающие с веток. .
и лесная малина. . и подорожник;
и старый пьяница по дороге домой
из таверны, где он недавно лежал без
И торопливая учительница. . и
дружелюбные дети,
и грустные дети. . и аккуратные
девочки-горожанки. .
и все изменения в городах и селениях,
куда бы он ни шел.
И даже родители малыша – мужчина,
зачавший его, выстрелив отцовской
среди ночи. . и женщина, выносившая
малыша в своей сумке
перед тем, как он появился на свет. .
они дали ему гораздо больше этого,
и давали ежедневно. . и они, и то, что
исходило от них
становилось частью малыша.
Его мать. . и тарелки, и блюдца,
поставленные
на обеденный стол,
Мать. . и потоки прекрасных слов. .
и чистая косынка, и фартук,
и здоровый материнский аромат,
отлетавший от ее волос и платья
когда она проходила мимо;
Его отец: сильный, мужественный,
независимый,
строгий, рассерженный,
несправедливый,
и удар, и окрик, и просьба, и
заманчивая
И предметы домашнего обихода, и
разговор, и лавка старьевщика,
мебель. . и желания переполненного
Любовь неподкупная. . и чувство
неизменной реальности,
мысли о том, что и это только мечта,
Сомнения днем и ночью, желание
узнать "как это?" и "что это?". .
Существует ли то, что кажется
реальным
или это только вспышки и искры?
Мужчины и женщины на дорогах,
если не вспышки и искры,
то тогда кто?
И сами дороги, фасады серых домов. .
товары на широких витринах, лица,
телеги, причалы, толпы на переправах;
Вид деревни, когда солнце падает
за зеленый холм. . вереницы
изломанных рек..
И тени. . и лучи света в гущах летних
свет, падающий на крыши. . и белая и
коричневая
черепица. .
очертания, отсветы, силуэты;
шхуна неподалеку, уходящая с
отливом. .
лодка на мели среди береговых
Бег и танец темно-синих волн -
растерянный всплеск,
и красочные облака. . и багровая мачта,
оставленная кем-то словно в одинокой
бесконечной грезе;
склон горизонта, сизый пеликан на
фоне солнца,
сгустки ила в аромате соленых
водорослей;
все эти явления и кажущиеся явления,
Все это становилось частью малыша,
ежедневно выходил,
и впредь будет выходить ежедневно,
становилось собственностью малыша,
он или она,
кто гнался за всем этим
день за днем, час за часом -
рассвета
Перевел К.С. Фарай
Серый и хмурый стан, за час до
рассвета
Я вышел из палатки, гонимый
бессонницей,
И спустился по узкой тропинке,
ведущей к полковому госпиталю.
Там три фигуры, распростертые на
носилках,
Три бездыханных тела, оставленных в
Увидал я, и каждое было одеялом
Светло-коричневым шерстяным
Тяжелым и пыльным,
обворачивающим все.
Бесшумно подкрался я, и застыл,
потрясенный.
Потом с лица одного из них стянул
Кто ты, мудрый седоволосый старик,
С глазами, что потонули в морщинах?
Кто ты, мой старый товарищ?
Медленно и не дыша, приблизился я ко
второму -
Кто ты, мой возлюбленный сын, с
румянцем еще на щеках?
Третий – не стар и не юн, со
спокойным лицом,
Подобным мутно-желтой слоновой
Человек, мне кажется, я знаю тебя, – в
твоем лице признаю
Черты самого Христа. Бездыханный
Божественный брат, здесь опять он
Из колыбели, раскачивающейся
бесконечно
Переложил К.С. Фарай
Из колыбели, раскачивающейся
бесконечно,
Из горла птицы смеющейся,
музыкальной нитью обкручивающей -
полночным
По белым пескам, сквозь равнины,
Взволнованный ребенок бежит один,
Сосредоточенно углубляясь в
переплетения снов и отблесков, уходя от
теней, словно
Сломанных теней, играющих в лунном
безмолвии,
Удаляясь полусонно от малиновых
кустарников,
Удаляясь от воспоминаний о птице
той, что пела для меня,
От твоих грустных воспоминаний, брат,
От подъемов и падений, которые я
От желтой ледяной луны, так поздно
взошедшей лицом в слезы,
От звуков первых желаний среди
От тысячи ответов моему сердцу,
От сонма слов, разбуженных в нем -
слов несравненных, -
Да, вот они снова со мной, становятся
И я, рожденный здесь, где все так
быстротечно,
Хоть уже мужчина, но в этих слезах -
Падаю на песок, встречаю волны,
Восклицаю в любви и боли о будущем
и прошлом, всегда один,
Обгоняю воспоминания.
Однажды Поманок;
Сладкий запах сирени преобладал
среди трав.
В кустарнике на берегу играли
Два крылатых гостя из Алабамы -
всегда вместе.
В их гнезде было четыре салатовых
Хрупких, с коричневыми пятнами, и
птица-отец – всегда рядом, всегда близко,
И она с большими светлыми глазами, в
мягкое гнездо забиралась,
И каждый день я, не подходя слишком
И не мешая им, слушал, наблюдал,
переводил.
"Свети! Свети! Свети!
Разливай тепло, мое солнце!
Пока мы греемся,
Мы – вдвоем, вместе, -
С тобой вместе.
Ветер летит на юг, на север,
День приходит белым,
И ночь черной пленницей,
Горы, озера, реки:
Везде наш дом,
С нами, всегда вместе."
Только вдруг убитый, один из пары,
Да, конечно, это она,
Однажды утром не прилетела,
Ни на следующий день, и никогда.
Остаток лета ласкаясь к морю,
В лунные слезы взлетая, в лунные
Или днем переносясь от дерева к
дереву, погибая в травах,
Мой грустный гость из Алабамы так
пел один:
"Ласкай! Ласкай! Ласкай!
Как волна нежно сзади волну ласкает,
И следующая набегает на нее,
И обволакивает объятием своим -
близко, близко;
Но любимая моя не прижимает к
сердцу меня,
Не ласкает больше.
Низко спустилась луна,
Она поздно взошла, как будто нося
Отяжелела от любви, от любви.
Когда берег встречает волну,
И высушивает ее на своей горячей
Это любви я так жажду. .
Но что несешь, ветер?
Там вдалеке точка – это подружка моя?
Ты, конечно, знаешь,
Что зову я тебя, моя любовь,
Моя бесконечная любовь!"
Луна все ниже и ниже спускается;
Что там за пятно на лице ее желтом?
Неужели это она?
Не скрывай, луна,
Мою любимую от меня!
Земля, отдай мне мою любимую!
Куда бы я не смотрел,
Везде я вижу ее глаза.
И звезды, звезды,
Может быть та, которую так желаю,
Упадет с одной из вас,
Вниз упадет любимая,
И будет рядом.
Но горло дрожит,
Все чище становится просьба.
И рощи, и озера, и поля
Ждут, когда найду я подружку мою.
Проснись, песнь.
Одиноко здесь с песней ночной,
С песней страдания и любви,
С песней смерти под блестящей луной:
Она почти утопает в море, утопает
В песне безысходной моей любви."
Но легче, прошу,
Дай только прикоснуться,
Море, остановись на миг,
Я должен ждать, ждать неподвижно,
И лишь изредка поднимать голову
Вверх, выше, выше,
Чтобы она узнала меня.
Выше, любовь моя!
Я здесь, здесь.
Эта выдержанная так долго нота -
Это мой зов, крик души моей
Покинутая, гибнешь
Вдали от любимого.
Но это не я зову тебя,
Это ветер свистит, это дождь летит в
Это призраки листьев, гниющих на
Ждут тебя, и тянут, тянут. .
Это тьма, О, как я болен
И не вижу, что напрасен мой стон.
Луна роняет бледные блики в море,
И оставляет отражение в нем
Подобное дрожи моего горла,
Все бессмысленно и пусто, пусто.
Прошлое – воспоминание о счастье,
Когда подружка моя рядом была:
Любила! Любила! Любила! Любила!
Любила, но теперь ее нет со мной, ее
Окрестности тонут во тьме,
Все продолжается неизменно, так же,
как прежде,
Звезды, ветер, эхо далекого ответа
Неумолкающий стон, въевшийся в
серый берег
Тонет, как желтое подобие луны,
падает вниз,
Лицом моря почти касаясь, мальчик, в
экстазе, обнаженный как волны,
С болью выносит любовь из безумного
Свободную, дикую, смысл,
резонирующий в ушах, в душе,
На щеках странные слезы звучат
прощально.
Это тень матери-моря как будто
отвечает,
Но скорее, спрашивает или напоминает
о таинственном своему певцу.
Демон или птица? (подумала душа
мальчика).
Далекому супругу ты поешь или мне?
Я был ребенком и спал, но теперь
И понял, кто я – я пробужден.
И сразу тысячи новых певцов, тысячи
песен чище, стремительней, печальней
Тысячи стонов ожили во мне, чтобы не
Внимая, никогда не перестану тебя
прерывать,
Никогда не отступлю, никогда не
подражая,
Никогда нежный стон невоплощенной
любви не оставит меня,
Никогда не буду спокойным ребенком в
ночном безмолвии, там
На берегу гонец сладкого ада явился из
волн, и я узнал его.
Скажи, что со мной?
Если у меня есть много, дай больше,
еще в тысячу раз больше.
Неужели это слово? (я покорю слово),
Последнее, возвышенное, выпущенное
вверх стрелою.
Что это?.. Внимаю. .
Волны, я опускаюсь в вас,
Берега, за что так невнятно?
Вы ли это шепчете откровенно, чисто,
только прежде я не узнавал.
Вы шепчете одно слово: "смерть",
"смерть", "смерть", "смерть".
созданный для меня,
Бормочет обезумевшей трелью:
"смерть", "смерть", "смерть",
За что так невнятно?..
О, мой демон, брат мой, ты пел мне,
Пел мелодично, искренне, безнадежно,
И теперь я знаю, что тебе ответить.
Я услышал слово истины, и не
произнести дважды,
В бормотании моря на берегу
Смысл волн и твоей светлой грусти,
мой одинокий брат, за что так невнятно,
Как будто из колыбели,
раскачивающейся бесконечно, море
смеялось.
Уолт Уитмен
в переводах Сергея Михайлова
Моим врагам не одолеть меня – за честь
пред ними я спокоен.
Но те, кого люблю я безоглядно – мой
я целиком в их власти!
Я, господи! – открыт со всех сторон,
беспомощен, бессилен!
Презреннейший, я им стелюсь под
ноги пылью.
Сбежим вдвоем от всех и вся!
Теперь, наедине со мной, отбрось
условность,
Ну! Снизойди ко мне, как ни к кому
другому -
Откройся мне во всем,
Открой мне что не стал бы открывать
ни брату, ни жене, ни мужу,
ни даже лекарю.
Твердолобый, насмешливый, верткий
Дока во всем и сам себе барин -
наконец-то
привык я к твоим словечкам;
Насущным и грубым он поверяет
все мои сокровенные грезы
И меня самого, героя-любовника.
Сегодня, О Душа, даю тебе чудесное
Столь долго в темноте, под спудом туч
и пыли покоилось оно -
Но тучи минули – пропал и
пыли след.
Вглядись теперь, Душа, в его
прозрачное сиянье,
Оно не скроет от тебя и самой малой
из черт Земли и Неба.
На том, что было, возвожу, что есть,
(Так дерево выходит из корней, чем
было раньше,
становясь собою.)
Переполняю временем его я и
пространством,
пускаю в ход извечные законы,
Чтоб в их круженье он обрел закон в
Есть те, кто учит лишь покою и
беспечности;
А я преподаю уроки смерти и войны
моим любимым,
Чтоб не застали их врасплох напасти в
урочный час.
Уолт Уитмен. Стихотворения и поэмы
Из цикла «Посвящения1»
1 Цикл "Посвящения", открывающий "Листья травы",
состоит из ряда кратких
Одного я пою. Перевод К. Чуковского.
Когда я размышлял в тиши. Перевод Б.
Слуцкого.
На кораблях в океане. Перевод А.
Старостина.
Историку2. Перевод Б. Слуцкого.
Тебе, старинное дело борьбы за
свободу. Перевод А. Старостина.
Читая книгу. Перевод К. Чуковского.
Штатам. Перевод И. Кашкина.
Некоей певице. Перевод К.
Чуковского.
Я не доступен тревогам3. Перевод К.
Чуковского.
ключевых стихотворений, написанных в 1860-1881 гг., в
которых определяется
художественная цель поэмы.
2 Историку (стр. 169).– Аллеганы – цепь в горной
системе Аппалачей в США,
тянущаяся с севера на юг, параллельно побережью
Атлантического океана.
3 "Я не доступен тревогам...".– Маннахатта
(современная форма -
Слышу, поет Америка. Перевод И.
Где осажденная крепость? Перевод К.
Чуковского.
Пусть безмятежен тот, кого я пою.
Перевод А. Сергеева.
Не закрывайте дверей. Перевод К.
Чуковского.
Поэтам, которые будут. Перевод С.
Тебе. Перевод К. Чуковского.
В тебе, читатель. Перевод А. Сергеева.
Манхэттен) – индейское название острова на
атлантическом побережье США, на
котором расположен город Нью-Йорк. Так называет
Уитмен и сам Нью-Йорк,
возникший на месте древнего поседения манхэттенских
индейцев-алгонкинов.
Рожденный на Поманоке4. Перевод Р.
4 Рожденный на Поманоке.– Поманок – индейское
название острова
Лонг-Айленд (англ, "длинный остров"), родины Уолта
Уитмена. ...Вереницы
людей, Американос, сотни миллионов...– "Американос"
"свобода" (исп.).– Включением в поэму слов из
испанского, латинского,
французского и других языков для обозначения
особенно важных понятий Уитмен
стремился подчеркнуть интернациональный, всеобщий
характер своей поэзии.
Омнес! Омнес! Пусть некоторые презирают все на
свете..." – Omnes (лат.) -
"все". ...жителя Гранитного штата, и штата залива
Наррагансетт...– Имеются в
виду штаты Нью-Хемпшир и Род-Айленд. Dolce
affettuoso (итал.) – нежный,
чувствительный. Музыкальный термин, употребляемый
для обозначения мелодии
лирического и нежного характера. ...там, дальше, за
Ко... Ко – город в
Оклахоме.
Песня о себе5. Перевод К. Чуковского.
Из цикла «Дети Адама».
5 Песня о себе.– Одно из самых значительных
программных произведений,
входящих в "Листья травы", в котором раскрывается
образ лирического героя
Уитмена. ...И канука, и токахо, и конгрессмена, и негра я
принимаю...– Канук
– канадский житель французского происхождения.
Токахо (амер. слэнг) -
прозвище жителей одного из районов штата
Вирджиния. Гингэм – дешевая
суконная или хлопчатобумажная ткань. День
Благодарения – национальный
праздник США, учрежденный в память о первом
урожае, собранном жителями
Плимутской колонии в 1621 г., после голодной и
суровой зимы, пережить
которую колонистам удалось с помощью индейцев.
Празднуется в последний
четверг ноября. ... Житель Уврайна ставит западни... у
большого ручья,
который помогает Гурону наполниться...– Уврайн -
городок в штате Мичиган,
близ озера Гурон, одного из крупнейших в Северной
Америке. Скво – слово,
Запружены реки мои. Перевод К.
Чуковского.
О теле электрическом я пою. Перевод
М. Зенкевича.
заимствованное из языка индейцев-алгонкинов и
ставшее нарицательным
обозначением женщины-индианки. Смак – небольшое
рыболовное судно. ...Одно
время года идет за другим, и четвертого июля на
улицах несметные
толпы...Четвертое июля, или День Независимости -
национальный праздник в
США, годовщина "Декларации американской
Независимости", принятой Конгрессом
во время американской буржуазной революции в 1776
г. ...Частые пни обступают
прогалину, скваттер рубит топором...– Скваттер -
фермер-поселенец, "явочным
порядком" захватывающий незаселенный участок
земли. На территории США
скваттерство сохранялось до конца XIX в. ...Факелы
сверкают во мгле, что
висит над Чаттахучи или Алътомахо...Чаттахучи – река,
составляющая западную
границу штата Джорджия. Альтомахо – река в том же
штате. ...В стенах
эдобе... отдыхают охотники...– Эдобе (правильнее -
"эдоби") – постройка из
Час безумству и счастью. Перевод К.
Чуковского.
Из бурлящего океана толпы Перевод
К. Чуковского.
необожженного кирпича, которым широко пользовались
индейцы юго-запада США.
Окони – река в штате Джорджия. Элкхорн – река в
штате Небраска. ...Я
лодочник, пробираюсь по озеру... я гужер, я бэджер,
я бзкай...– На
американском жаргоне "гужер" – житель штата Индиана;
"бэджер" – житель штата
Висконсин; "бэкай" (правильнее – "бак-аи") – уроженец
штата Огайо. Квакер
(англ, "трясущийся", "дрожащий") – член христианской
протестантской секты,
возникшей в Англии в период английской
буржуазной революции. Квакеры
отвергали официальную церковную организацию,
внешнюю пышность и обрядность.
Часть квакеров, в связи с преследованием их в Англии,
переселилась в США в
60-х годах XVII в. Эта секта отличалась известной
религиозной терпимостью:
"каждый может по-своему проявлять в себе бога".
От квакеров-предков,
выходцев из Англии и Дании, выводил Уитмен
собственную независимость
Мы двое, как долго мы были
обмануты. Перевод К. Чуковского.
Однажды, когда я проходил городом.
Перевод К. Чуковского.
взглядов и свободу суждений. ...И я говорю новое
слово, это слово "En
masse"...– En masse (франц.) – все вместе, в массе.
Очиток – многолетнее
растение с сочными листьями, вьющееся по стенам и
скалам. Персимон -
фруктовое дерево, растущее в южных штатах
США. ...Где в вечер Седьмого
месяца...– Наименование месяцев при помощи
порядковых числительных Уитмен
заимствует из словаря квакеров. ...Где кати-дид играет
свою хроматическую
гамму...– Кати-дид – большой зеленый кузнечик,
обитающий в США.
Возвращаясь домой с молчаливым и смуглым
бушбоем...– Бушбой (англ, bush -
куст, заросли; boy – парень) – молодой колонист,
живущий в местности, еще не
расчищенной растительности. ...Нет, не о паденье
Аламо...– Имеется в виду
часовня г. Сан-Антонио, на бывшей территории
Мексики (ныне штат Техас).
Превращенная в крепость, она в 1836 г., в ходе войны
между США и Мексикой,
Я слышал вас, торжественно-нежные
трубы органа. Перевод. К. Чуковского.
Когда я, как Адам. Перевод К.
Чуковского.
была захвачена мексиканским генералом Сайта-Анна.
Весь ее гарнизон (сто
восемьдесят три американских ополченца) был
уничтожен во время штурма.
Падение Аламо стало для американцев трагическим
событием национального
значения. ...Это повесть о хладнокровном убийстве
четырехсот двенадцати
молодых людей...– Уитмен имеет в виду событие,
последовавшее за взятием
Аламо: захват мексиканскими войсками в плен отряда
американских солдат под
командованием капитана Фэнина (около четырехсот
человек) и его уничтожение
старину на морях?.. -
Весь последующий эпизод посвящен повествованию о
морском сражении между
американским кораблем "Bon Homme Richard" ("Добрый
Ричард", командир Джон
Поль Джонс) и превосходящим его по вооружению
английским фрегатом "Serapis"
1779 г. в ходе Войны за
Из цикла «Аир6 благовонный».
независимость США. ...В мой портфель я сую
Манито...– Манито -
обожествляемая североамериканскими индейцами
сверхъестественная сила,
заключенная во всех предметах. ...Вместе с Одином,
с безобразным
Мекситли...– Один – верховное божество в
скандинавской мифологии. Мекситли.-
Точного соответствия в ацтекской мифологии не
усматривается. По-видимому,
Уитмен составил имя, по звучанию близкое к именам
ацтекских богов мрака,
войны и смерти. Гимнософисты – философы Древней
Индии, крайние мистики. Веды
– древние религиозные книги индийцев. Теокалли -
храм ацтеков, где
совершались человеческие жертвоприношения. Кобу -
дикари Новой Зеландии.
6 Аир – род травянистых многолетних растений
семейства ароидных. Имеется
в виду Air calamus, распространенный в Северной
Америке, корневище которого
содержит эфирное масло. Аир, обладающий стойким
ароматным запахом,
Для тебя, Демократия. Перевод К.
Чуковского.
Эти песни пою я весной. Перевод Б.
Слуцкого.
Страшное сомненье во всем. Перевод
К. Чуковского.
Суть всей метафизики. Перевод А.
Сергеева.
Летописцы будущих веков. Перевод К.
Чуковского.
Когда я услыхал к концу дня7. Перевод
К. Чуковского.
Я видел дуб в Луизиане. Перевод К.
Чуковского.
Незнакомому. Перевод К. Чуковского.
символизирует в "Листьях травы" постоянство и
жизненную силу.
7 "Когда я услыхал к концу дня...".– Капитолий -
правительственное здание
в Вашингтоне, в котором происходят заседания
Конгресса.
В тоске и в раздумье. Перевод К,
Чуковского.
Когда я читаю о горделивой славе.
Перевод Н. Банникова.
Мы – мальчишки. Перевод К.
Чуковского.
Нет на моем счету. Перевод Н.
Банникова.
Приснился мне город. Перевод К.
Чуковского.
Ради чего, вы думаете, я берусь за
перо? Перевод И. Кашкина.
Если кого я люблю. Перевод К.
Чуковского.
Ты, за кем, бессловесный. Перевод К.
Чуковского.
Сейчас, полный жизни. Перевод А.
Старостина.
Salut au Monde!8 Перевод М. Зенкевича
и Н. Банникова.
8 "Salut au Monde!".– "Привет миру!" (франц.). ,
Поэма первоначально
Песня большой дороги.9 Перевод К.
Чуковского.
На Бруклинском перевозе. Перевод В.
вмела другое название: "Песнь в честь всех наций и всех
рас земли". ...как
друиды шли по рощам Моны, вижу омелу и
вербену...Друиды – жрецы древних
кельтов. Мона – остров Британского архипелага. Омела
и вербена считались у
кельтов священными растениями. ...Вижу посевы теффа,
отливающие золотым и
зеленым...– Тефф – однолетнее кормовое растение
семейства злаковых,
африканского происхождения.
9 Песня большой дороги.– Allons (франц.) – идем. ...И
чайки, покачивающие
корпус... и кое-где запоздалые лихтеры...Лихтер -
несамоходное грузовое
судно, служащее для дальних перевозок на буксире.
Песня радостей.10 Перевод К.
Чуковского.
Песня о топоре11. Перевод М.
Зенкевича.
Из "Песни о выставке"12. Перевод К.
Чуковского.
10 Песня радостей.– ...Или ловить губанов в
Чесапике...Чесапик – бухта в
штате Мэриленд на восточном побережье США.
Шкафут – верхний край
корабельного борта. Сент-Лоренс – река Святого
Лаврентия. Тысяча Островов -
группа небольших островов на реке Святого Лаврентия.
11 Песня о топоре.– ...Древнейшие зданья Ассирии,
Мизры...Мизра
(правильнее – "Мизр") – арабское название Египта.
Служил для альбийских
храмов в лесах или в полях...– Альбийцы, или
альбигойцы – сектанты Южной
Франции (Лангедока), приверженцы средневековой
ереси катаров, особенно
развившейся в XII-XIII вв. Альбигойцы находились в
частичной оппозиции
феодализму в связи с развитием в их среде
просвещения. Истреблены
инквизицией в конце XIII – начале XIV в.
12 Из "Песни о Выставке".-...где людоед,
Пальмерин...– Имеется в виду
Песня разных профессий. Перевод М.
Зенкевича.
Молодость, день, старость и ночь.
Перевод Н. Банникова.
"Пальмерин Английский" – рыцарский роман
идет об эпизоде с братьями, Пальмерином и Флориано,
заточенными в замок
великана, который собирался отдать их в пищу своим
охотничьим львам. ...И
Артур, и все рыцари сгинули, Мерлин, Ланселот,
Галахад...– Артур, Мерлин,
Ланселот, Галахад – персонажи и образы английских
средневековых легенд о
короле бриттов Артуре и рыцарях Круглого стола.
Сюжет, основанный на древних
сказаниях "артуровского цикла", был разработан
английским поэтом Альфредом
Теннисоном (1809-1892), создавшим цикл поэм под
названием "Королевские
идиллии" (1842-1885). Это произведение и имеет в
виду Уитмен. ...Позволь
представить незнакомку тебе, Колумбия... Во имя
Свободы приветствий
бессмертную!.. – Имеются в виду события Войны за
независимость испанских
колоний в Америке. В 1810-1826 гг. Колумбия
освободилась от испанского
Из цикла «Перелетные птицы».
Пионеры! О пионеры! Перевод К.
Чуковского.
Тебе. Перевод К. Чуковского.
Франция (18-й год наших Штатов,).13
Перевод И. Кашкина.
господства; в 1819 г. Симон Боливар провозгласил
создание федеративной
республики Великая Колумбия. В 1863 г., согласно
новой конституции, страна
получила название Соединенных Штатов Колумбии.
13 Франция (18-й год наших Штатов).– Хронология
Уитмена начинается от
"Декларации американской Независимости" (1776), то
есть речь идет о Франции
1794 г.; стихотворение посвящено кульминационному
моменту французской
буржуазной революции.
Год метеоров14 (1859-1860). Перевод Б.
Слуцкого.
Из цикла «Морские течения».
Из колыбели, вечно баюкавшей.
Перевод В. Левина.
Когда жизнь моя убывала вместе с
океанским отливом. Перевод. Б.
Слуцкого.
Слезы. Перевод К. Чуковского.
Птице фрегату. Перевод Н. Банникова.
Молодой рулевой у штурвала. Перевод
А. Старостина.
Ночью на морском берегу. Перевод К.
Чуковского.
Мир под морской водой. Перевод К.
Чуковского.
14 Год метеоров (1859-1860).-...Воспеть бы высокого
седого старика...-
Имеется в виду казнь Джона Брауна (1800-1859),
поднявшего на юге США
восстание за освобождение негров от рабства.
Ночью у моря один. Перевод А.
Сергеева.
Из цикла «У дороги».
Бостонская баллада.15 Перевод В.
Европа (72-й и 73-й годы этих
Штатов)16. Перевод К. Чуковского.
15 Бостонская баллада.– Написана в 1854 г., когда в
США действовал закон о
беглых рабах. По этому закону агенты южных
плантаторов арестовали в Бостоне
негра А. Бернса для передачи его "владельцу".
Буржуазные круги Бостона
оказала агентам поддержку. ...Дай дорогу, Джонатан...-
Джонатан – прозвище
американцев, в особенности жителей Новой Англии,
данное им англичанами.
Вот это так зрелище/ Мертвые поднялись из земли/..-
Призраки, поднявшиеся
из гробов и с ужасом глядящие на присланные
рабовладельцами войска,– это
участники американской Войны за независимость XVIII
в. ...глядеть на звезды
и полосы...– Имеется в виду государственный флаг
США. ...оркестр, играющий
"Янки Дудлъ"... "Янки Дудль" – начальные слова
маршевой патриотической
16 Европа (72-й и 73-й годы этих Штатов).– Речь идет о
1848 г., когда в
Ручное зеркало. Перевод К.
Чуковского.
Боги. Перевод А. Сергеева.
Когда я слушал ученого астронома.
Перевод К. Чуковского.
О я! О жизнь! Перевод А. Сергеева.
Одному из президентов. Перевод С.
Я сижу и смотрю. Перевод В. Левика.
Щедрым даятелям. Перевод К.
Чуковского.
Любовная ласка орлов. Перевод К.
Чуковского.
Деревенская картина. Перевод К.
Чуковского.
Изумление ребенка. Перевод К.
Чуковского.
Италии, Австрии, Франции и Германии произошла
революция, которая вскоре
потерпела поражение. Стихотворение посвящено
кровавому "умиротворению"
Красивые женщины. Перевод К.
Чуковского.
Мать и дитя. Перевод А. Сергеева.
Мысль. Перевод К. Чуковского.
Нашим Штатам (В их 16-е, 17-е и
18-е президенства). Перевод. И.
Из цикла «Барабанный бой17» .
О песни, сперва, для начала. . Перевод
Б. Слуцкого.
1861.18 Перевод М. Зенкевича.
Бей! Бей! Барабан! – Труби! Труба!
Труби! Перевод К. Чуковского.
Песня знамени на утренней заре19.
Перевод К. Чуковского.
17 Цикл "Барабанный бой" объединяет стихотворения,
посвященные событиям
Гражданской войны в США 1861-1865 гг.
18 1861. – 1861 год – год начала Гражданской войны в
США. ...мускулистого,
в синей одежде...– Войска Союза (северян) носили форму синего цвета.
Поднимайтесь, о дни, из бездонных
глубин. Перевод Б. Слуцкого.
Иди с поля, отец. Перевод М.
Зенкевича.
Странную стражу я нес в поле однажды
ночью. Перевод И. Кашкина.
Сомкнутым строем мы шли. Перевод
М. Зенкевича.
Лагерь на рассвете, седом и туманном.
Перевод Б. Слуцкого.
Когда я скитался в Виргинских лесах.
Перевод М. Зенкевича.
Как штурман. Перевод К. Чуковского.
Врачеватель ран. Перевод М.
Зенкевича.
Долго, слишком долго, Америка.
Перевод А. Сергеева.
Дай мне великолепное безмолвное
солнце. Перевод Н. Банникова.
19 Песня знамени на утренней заре. Флаг – в оригинале
вымпел (Pennant).
Не молодость подобает мне. Перевод
А. Сергеева.
Ты, загорелый мальчишка из прерий.
Перевод К. Чуковского.
Одному штатскому. Перевод К.
Чуковского.
Прощальное слово солдату. Перевод
Б. Слуцкого.
Повернись к нам, о Либертад. Перевод
Б. Слуцкого.
Из цикла "Памяти президента
Линкольна20" .
Когда во дворе перед домом цвела
этой весною сирень. Перевод К.
Чуковского.
20 Цикл посвящен Аврааму Линкольну (1809-1865),
который был президентом
США в годы Гражданской войны. Линкольн погиб 14
апреля 1865 года от руки
наемного агента плантаторов.
О Капитан! мой Капитан! Перевод К.
Чуковского.
У берегов голубого Онтарио (Из
поэмы). Перевод. И. Кашкина.
Из цикла «Осенние ручьи».
Был ребенок, и он рос с каждым днем.
Перевод И. Кашкина.
Городская мертвецкая. Перевод К.
Чуковского.
Этот перегной. Перевод К. Чуковского.
Европейскому революционеру,
который потерпел поражение21.
Перевод К.
Чуковского.
21 Европейскому революционеру, который потерпел
поражение. – Стихотворение
дано в его ранней редакции (1856 г.). В дальнейшем
было смягчено. Во втором
издании} озаглавлено иначе: "Поэма Свободы для
Азии, Африки, Европы,
Америки, Австралии, Кубы и Морских Архипелагов".
Птичьим щебетом грянь. Перевод Н.
Банникова.
Музыкальность. Перевод К.
Чуковского.
Вы, преступники, судимые в судах.
Перевод К. Чуковского.
Законы творенья. Перевод А. Сергеева.
Уличной проститутке. Перевод К.
Чуковского.
Чудеса. Перевод И. Кашкина.
Искры из-под ножа. Перевод Н.
Банникова.
О Франции звезда (1870-1871)22.
Перевод И. Кашкина.
Укротитель быков. Перевод Н.
Банникова.
Странствуя утром. Перевод А.
Старостина.
Гордая музыка бури23. Перевод В.
22 О Франции звезда.– Стихотворение посвящено
Парижской коммуне.
Моление Колумба. Перевод Б.
Слуцкого.
Из поэмы «Спящие».
23 Гордая музыка бури. – Tutti (итал.) – музыкальный
термин, обозначающий
игру всего оркестра. Норма – героиня одноименной
оперы итальянского
композитора Винченцо Беллини (18011835). Лючия -
героиня оперы "Лючия ди
Ламмермур" Г. Доницетти (17971848), сюжет которой
взят из романа В. Скотта
"Ламмермурская невеста". Эрнани – герой
одноименной оперы Дж. Верди
(1813-1901). Либретто написано на основе драмы В.
Гюго "Эрнани". Фернандо. -
Вероятно, имеется в виду Фернандо, монастырский
послушник, влюбленный в
Леонору, героиню оперы итальянского композитора Г.
Доницетти "Фаворитка".
Амина – героиня оперы Беллини "Сомнамбула".
Альбони Мариэтта (1823-1894) -
итальянская певица, первая исполнительница
контральтовых партий в операх
Россини. Кинг – название старинного китайского
ударного музыкального
инструмента. Вина – индийский струнный щипковый
инструмент. Баядера -
Я вижу: голый красавец гигант.
Перевод К. Чуковского.
Ледяной ураган, словно бритвами24
Перевод К. Чуковского.
Скво. Перевод К. Чуковского.
Мысли о времени. Перевод Р. Сефа.
Из цикла "Шепот божественной
храмовая танцовщица в Индии. Stabat mater
–"католическое песнопение на текст
духовного стихотворения XIII в. Начальные слова
"Stabat mater dolorosa..."
(лат. – "Мать скорбящая стояла..."). Agnus De (лат. -
